Глэд. Рассвет над Майдманом - Страница 40

– Разумеется, я тот же час вас извещу. Надеюсь, он не совершил ничего непоправимого?

– О нет, ничего серьезного. Так, сущие мелочи: покушение на здоровье гражданина государства, недонесение начальству, сговор и крамола против государя и запретное колдовство в пределах государственного учреждения. Его оставили пока на свободе – посмотрим за его друзьями и знакомыми…

Одтарио не торопясь допил кубок и поставил его на скамью.

– Ну и ладненько, не буду больше беспокоить.

Грузный монах тяжело поднялся, подарил Оргартису еще пару ослепительных улыбок и не спеша вышел из банного зала.

– Не помнит он, – хмыкнул себе под нос начальник тайной полиции. – Посмотрим, как ты теперь покрутишься. А когда старика через месяц-другой привезем сюда и нос к носу вас сведем, то получим потеху. Колдун после твоих слов с удовольствием тебя продаст со всеми потрохами. А его величество больше всего на свете боится сейчас магов и разных кудесников. Папенька крепко ему в голову вбил, что маги не простят отобранного золота. Так что этот шаман нам еще пригодится…

Весь в пене Оргартис шагнул на расстеленную у ванной простыню. Отпил из поданного кубка и небрежно опустил его в ванну. – Я тебе напомнил, что не люблю слишком много сахара. А ты уши себе забил грязью и даже не потрудился прислушаться к моим словам.

Через десять минут фаворит лично запорол насмерть бичом несчастного десятилетнего слугу на заднем дворе дворца.

– Послушай, Громыхатель, как давно мы не видели нашего слепого друга в сознании?

– Он приходил в себя вчера утром, ушастый. Съел все до крошки и заснул рядом с миской.

– Он меня беспокоит. Если он и дальше не будет поддерживать свои силы, то станет нашей общей могилой. Прошлый раз он бредил на языке ящеров, я не понял ни одного слова.

– А как хвостатый, почему не перевел?

– К сожалению, мы уже потеряли душу нашего невольного соседа. Он больше не откликается. Себя я ловлю иногда на том, что уже слабо различаю явь и пустоту тьмы. Скоро я истаю окончательно.

В голосе умершего орка неожиданно прорезалась печаль.

– Да, ты в этом не одинок. Остается лишь надеяться, что наши знания пригодятся новому хозяину. Хотя жаль, что мне не доведется пройтись босым по ковыльной степи.

– Давай помолимся, чтобы Глэд сделал это за нас. Чтобы он вернулся назад, не заплутал в образах нашего прошлого, чтобы тени трех душ не превратили его в безмозглого зверя, способного лишь убивать.

– Он выберется, проклятый ты пессимист! Я верю в него! Он проживет во снах наши жизни и воспримет все лучшее от каждого. А потом стряхнет шкуры умерших душ и станет самим собой, с отросшими клыками, хвостом и твоими торчащими ушами.

– Надеюсь, ты прав. Может быть, ему хотя бы достанется толика твоего упрямства и жажды жизни…

На следующее утро стражник принес еду и заменил воду у пленника. По всей видимости, тот доживал последние дни. Питался Глеб теперь через раз и все чаще оставался лежать рядом с миской, не находя в себе сил вернуться на подстилку.

Галера прижималась бортом к высокой деревянной пристани. Семеня по сброшенным сходням, двигалась цепочка крестьян, тяжело нагруженных мешками с зерном. Сенна, крепко сбитый телом староста деревни, из-под насупленных бровей смотрел на их работу. Вот уже больше часа как должен вернуться его сын, первенец Фирстинг. Парня все не видно, и старик уже начал волноваться.

Над бортом появился обнаженный по пояс бородатый мужчина, поразительно похожий на быка, вставшего на задние ноги, с чудовищных размеров грудной клеткой и шеей, смахивающей на наковальню. Рыбьего зуба, капитана галеры, природа наделила с лихвой.

– Не хмурься, Сенна, а то твое лицо превратит вино в трюме в уксус.

– Я не помню, чтобы в списке указывал вино.

– А ты и не вспоминай, это не твой груз. Тебе я привез зерно, пеньку и холстину. К вечеру разгрузитесь, завтра пойду ниже по течению, там найдется место и для доброго вина.

– Неудивительно, что ты не захватил с собой ни одного плуга или косы. У тебя трюм забит совсем другим.

– Не ворчи, старый пыльный мешок! Не моя вина, что бароны пришлют заказанные тобой железки только на следующей неделе. – Зуб почесал пятерней лохматую грудь и с интересом посмотрел на перекинувшийся между берегами деревянный высокий мост. Галера легко проходила под ним с опущенными мачтами. – Сколько ни смотрю, все не налюбуюсь! Сколько времени его строили?

– За год управились, – буркнул староста. – Здесь зимы терпимые, ледоход опоры не сносит. Хотя я бы лучше дерево на добрый частокол потратил, перед степью голые стоим.

– Придумаешь еще, частокол. Орки его перепрыгнут и не заметят. Твой частокол – это солдаты с луками и пиками. Да конница в латах.

– И где ты тут видишь этих солдат и конников? – Сенна обвел руками множество добротных домов, широко раскинувшихся на бывшем орочьем берегу. Часть из них уже забралась на поднимающиеся за деревней пологие холмы.

– У вас же стоит несколько сотен ополчения, тебе этого мало?

Старик едко усмехнулся и в легком поклоне развел руками:

– Спасибо, утешил. Вот только этих лучников орки перепрыгнут и не заметят, как ты говоришь. Мохнатоголовые разве что пару-тройку стрел из портков выдернут. Местным-то что делать? У меня тут семья, шесть ртов, и хозяйство. Да семей уже полторы сотни скоро будет по округе. Да огороды и покосы уж на две версты с гаком за деревню ушли. А до стада лишь на лошади и доберешься. И куда я этих двести ротозеев с луками пристрою, чтобы порядок блюли и орков гоняли?